История разработки M26

История разработки

M26 стал кульминацией серии прототипов, которая берёт начало в 1942 году с момента утверждения проекта T20. По своей конструкции новый танк являлся существенным отходом в сторону от концепции предыдущих американских машин, самой совершенной из которых на тот момент был M4 Sherman. Самые новаторские решения испытывались на множестве прототипов, часть таких решений в результате оказалась технологическими тупиками, зато остальные превратились в постоянные атрибуты даже для современных американских танков. А начиналась вся эта история с необходимости банальной модернизации среднего M4 Sherman, которая в итоге вылилась в принятие на вооружение первого серийного «тяжёлого» танка армии США.

Замена для M4

Изначальная родословная американских танков начинает свой долгий путь от первых серийных лёгких танков M1, которые по сути считались бронемашинами (M1 Combat Car) и вооружались лишь парой пулемётов во вращающейся башне. За ними последовали лёгкие танки M2, средние танки M2, средние M3 Lee и, наконец, M4 Sherman.

Представление художника о ранних проектных изысканиях нового среднего танка — данный концепт предполагает сохранение бортовых спансонов, а башня по форме сильно напоминает башню «Шермана»

Все вышеперечисленные машины изначально проектировались по одной и той же компоновочной схеме, когда в задней части корпуса располагался авиационный радиальный двигатель воздушного охлаждения Continental, а в передней части коробка передач и, следовательно, ведущие колёса. Подобная разнесенная схема расположения двигателя и трансмиссии, свойственная также немецким танкам времен Второй Мировой войны, вынуждает прокладывать карданный вал прямо под башней, тем самым увеличивая высоту, а значит и заметность машины. Более того, на большинстве M4 устанавливался радиальный двигатель большого диаметра, который вынуждал еще сильнее увеличивать высоту этого и без того не слишком низкого танка.

Весной 1942 года, как только M4 Sherman был запущен в серийное производство, американский корпус артиллерийско-технического снабжения уже инициировал работы над новым танком, который смог бы прийти ему на смену. После обсуждения всех необходимых характеристик новой машины, был утверждён проект танков T20 предусматривавший разработку нового среднего танка, который должен был эффективнее противостоять новейшим немецким «Панцерам». На тот момент ими являлись Pz.III Ausf. J и Pz.IV Ausf. F2, причём 75-мм длинноствольное орудие последнего, оказалось намного мощнее 75-мм пушки «Шермана», так что на будущий танк решили установить новое и более мощное 76-мм орудие.

В мае 1942 года корпорацией General Motors был собран деревянный макет, после чего визуальный образ нового танка был окончательно утверждён. В целях выбора наиболее надёжного и практичного варианта коробки передач, решено было инициировать постройку сразу 6 прототипов новой машины которые бы использовали 3 разных вида возможных трансмиссий. Два прототипа под индексами T20 должна была произвести General Motors, танки с индексом T22 отдали на разработку корпорации Chrysler, а два последних, самых новаторских танка T23, должна была собрать компания General Electric.

T20 и T20E3

Первый прототип Т20, май 1943 года

Второй прототип Т20E3 с торсионной подвеской, июль 1943 года

Первый прототип T20 был собран в мае 1943 года, изготовителем новой машины выступило подразделение Fisher Body корпорации General Motors. По сравнению с M4 Sherman, T20 получился ощутимо ниже и компактнее причиной чего стала новая силовая установка. К моменту постройки всех новых танков проекта T20 был заранее подготовлен специальный вариант двигателя Ford GAN, более компактный нежели Ford GAA, который устанавливали на поздние модификации M4. Изначально этот двигатель явился попыткой компании Ford создать авиационный мотор жидкостного охлаждения V-12, аналогичный британскому Rolls-Royce Merlin, однако заказов от авиации на него не последовало поэтому двигатель был переделан в танковый V-8. Установка этого двигателя, совместно с задним расположением новой гидромеханической трансмиссии Torqmatic, как раз и позволила уменьшить силуэт корпуса, а также устранить бортовые спансоны считавшиеся уязвимыми участками корпуса M4.

T20 вооружался новой 76-мм пушкой M1A1, которая являлась конверсией 3-дюймового зенитного орудия. Лобовая 76-мм броня корпуса была на 13 мм толще чем на M4, а наклон верхней лобовой детали составлял те же 46°. По итоговой массе T20 стал даже несколько легче «Шермана».

На T20 также была применена опытная версия горизонтальной пружинной подвески (HVSS), очередное улучшение по сравнению с менее надежной вертикальной пружинной подвеской (VVSS), которая использовалась на ранних модификациях M4.

Вторым прототипом танка построенным в июле 1943 года стал T20E3, который отличался от T20 установкой новой торсионной подвески, аналогичной той, что была использована на GMC M18. По результатам испытаний этого танка проведенных совместно с M4 оснащенным подвеской HVSS, T20E3 с торсионной подвеской продемонстрировал лучшие ходовые качества, однако постоянно возникавшие с коробкой передач Torqmatic проблемы привели к тому, что к декабрю 1944 года все работы над доводкой танков T20 были прекращены.

T22 и T22E1

Второй прототип T22

T22E1 — первый в мире танк оснащённый автоматом заряжания

Два прототипа танка T22 были собраны корпорацией Chrysler к июню 1943 года и имели компоновку схожую с T20. Основное отличие заключалось лишь в коробке передач в качестве которой установили модернизированную трансмиссию от M4A3. По результатам испытаний собранного немного раннее T20, в конструкцию T22 были внесены некоторые улучшения, в том числе облегчающие условия работы экипажа.

Почти как и в случае с T20, во время испытаний прототипов T22 выявились проблемы с двигателем и коробкой передач, так что в феврале 1944 и этот проект был приостановлен.

Схема автомата заряжания на T22E1

Любопытна история первого прототипа T22, который в августе 1943 получил новую башню со стандартным 75-мм орудием M3. Дело в том, что помимо этой пушки в башне так же отсутствовало и место заряжающего, работу которого в ней выполнял первый в мире автомат заряжания. Этот автомат разрабатывался в США еще с 1942 года и обеспечивал 75-мм пушке скорострельность порядка 20 выстрелов в минуту. Снаряды размещались в двух магазинах по 32 выстрела расположенных справа и слева от орудия, при этом в боевых условиях предполагалось загружать половину из них фугасными, а вторую половину бронебойными снарядами.

После замены башни, прототип T22 получил индекс T22E1 и испытан на Абердинском испытательном полигоне в ноябре 1943 года. Испытания показали серьёзное превосходство автомата заряжания перед заряжанием снарядов вручную, однако его работа была признана недостаточно надёжной, а мощность 75-мм орудия M3 уже на тот момент не удовлетворяла запросам армии, так что проект не получил дальнейшего развития.

T23, T23E3 и T23E4

Самым первым из построенных и, по совпадению, самым массовым среди всего числа произведённых прототипов будущего «Першинга», стал танк под индексом T23. Первый T23 был почти полностью, за исключением боевого отделения, собран на заводах компании General Electric еще в январе 1943 года, раньше чем T20 и T22.

Второй прототип T23, март 1943 года

Изначально модель T23 была утверждёна после получения успешных результатов испытаний электрической трансмиссии на прототипе тяжёлого танка T1E1. Ту же самую трансмиссию решили установить и на T23 после незначительной переделки для работы в паре с двигателем Ford GAN. Также, в отличие от остальных танков проекта T20, T23 использовал стандартную вертикальную пружинную подвеску (VVSS), как на большинстве серийных M4.

Электрическая трансмиссия T23 представляла собой электрогенератор работающий от основного двигателя и питающий электромоторы подающие крутящий момент на ведущие колеса. Конструкция трансмиссии была аналогична той, что применялась на немецких «Тиграх Порше» (впоследствии переделанных в истребители танков Ferdinand/Elefant). Такая «коробка» придавала танку значительное преимущество при движении по пересеченной местности, где требовалось частое и быстрое изменение крутящего момента передаваемого на ведущие катки. Также установка подобной трансмиссии значительно повышала ресурс двигателя, который не был жестко связан с ходовой, а значит коленвал не подвергался постоянным толчкам от неправильного переключения коробки передач.

Предварительные тесты показали, что T23 получился невероятно манёвренным, имел малый радиус разворота и весьма быстро развивал максимальную скорость составлявшую 56 км/ч. Среди прочих интересных особенностей T23, была отмечена возможность дистанционного управления передвижениями танка напрямую из его башни посредством специальных пультов, которые также можно было выносить за обшивку машины и передвигать танк находясь снаружи. Но не все результаты испытаний оказались столь радужны. Первый прототип T23 был подвергнут критике за тесную башню и неудовлетворительную работу механизма вертикального наведения 76-мм пушки, так что уже на следующем прототипе башня была полностью переработана.

Серийный T23 на Абердинском испытательном полигоне, хорошо видна башня, которую с лета 1943 года начали устанавливать и на «Шерманы»

После разработки и утверждения новой башни, а также успешного прохождения испытаний второго прототипа T23, последовал заказ на постройку 250 танков выпуск которых продолжался с ноября по декабрь 1944 года. Но уже после развёртывания серийного производства, неожиданно было принято решение перевести приоритет разработки на новые модели T25E1 и T26E1, однако их доводка затягивалась и заказ на производство T23 отменять не стали.

T23E3 с торсионной подвеской

T23E4 с подвеской HVSS

Всего же было произведено 248 серийных T23, но их эксплуатация потребовала бы от армии внедрения совершенно новой системы обучения для экипажей и механиков, необходимого для управления и обслуживания такой машины, поэтому от боевого применения этого новаторского танка пришлось отказаться. Среди прочих причин отказа в принятии на вооружение T23 числится совершенно новая и непроверенная временем электрическая трансмиссия, а также неправильное распределение веса конструкции и чрезмерно высокое удельное давление на грунт.

Помимо основной модели T23, были спроектированы и другие его прототипы оснащенные альтернативным типом подвески. Например модель T23E3 была оснащена торсионной подвеской и некоторое время её даже планировали стандартизировать как средний танк M27. Танк же с обозначением T23E4 в экспериментальном порядке был оборудован подвеской HVSS с которой продемонстрировал хорошие ходовые качества, но также не вызвал у военных интереса в связи с окончанием войны и недоверием к электрической трансмиссии.

Главным же наследием T23 стала его новая литая башня специально доработанная для комфортной установки 76-мм орудия. Кстати эта башня изначально проектировалась с возможностью установки в стандартный корпус танка M4 Sherman. Башня танка T23 в дальнейшем использовалась для всех серийных версий «Шермана» с 76-мм пушкой, поскольку обычная башня M4 оказалась слишком тесной для нормальной установки новой пушки. Самый первый «Шерман» с башней от T23 под индексом M4E6 был построен летом 1943 года.

T25 и T26, а также T25E1, T26E1 и T26E3 (он же M26)

Поскольку ни один из ранее запланированных прототипов T20, T22 и T23 в полной мере не удовлетворял изменившиеся запросы армии, то в результате жарких внутренних дебатов происходивших с середины 1943 до начала 1944 года, были утверждены проекты двух новых машин T25 и T26. К тому моменту военные начали остро нуждаться в танке обладающем намного большей огневой мощью и бронированием, нежели любая из существующих модификаций M4 Sherman.

Второй прототип T25

Прототип T26 в ходе испытаний в Форт-Нокс

В начале 1943 года был утверждён заказ на постройку 50 опытных машин вооруженных 90-мм конверсией зенитной пушки под индексом T7 (будущей M3) установленной в тяжёлой и более просторной башне. Изначальные проекты T25 (40 танков) и T26 (10 танков) предполагалось строить на стандартной базе T23 с электрической трансмиссией, однако при использовании такой «коробки», танки получались слишком тяжёлыми даже по поверхностным прикидкам, так что еще до начала производства, приоритет разработки вместе с заказом на 50 машин был перенаправлен на новые модели под индексами T25E1 и T26E1, переоснащённые более привычной гидромеханической трансмиссией Torqmatic.

Первый из 10 построенных T26E1 — тот самый танк который в будущем будет перевооружён длинноствольной пушкой T15E1, отправлен в Европу, там обзаведётся дополнительной наварной бронёй и в результате получит громкое имя «Super Pershing»

Несмотря на отмену первоначального заказа, модели с электрической коробкой передач все-таки увидели свет, пускай и лишь в виде трёх припозднившихся прототипов.
Первый прототип T25 был готов к январю, а второй к апрелю 1944 года. Машины были собраны на базе T23 с электрической трансмиссией и подвеской HVSS, однако увеличенные по размерам башни с 90-мм орудиями перекочевали на T25 уже с готовых моделей T25E1. В сентябре 1944 года обе машины прошли формальные испытания, но армия не была заинтересована в электрической трансмиссии, поэтому проект ожидаемо был свёрнут в пользу более тяжёлых T26E1.
Прототип же из отменённого заказа T26 был готов к октябрю 1944. Он отличался от T25 более толстой лобовой бронёй и торсионной подвеской, а в остальном отличия сводились к минимуму. Этот прототип также проходил испытания совместно с T26E1 и его доработанной версией T26E3 по итогам которых было дано заключение, что T26 превосходит оба других танка с гидромеханической коробкой передач по показателям набора скорости, проходимости, манёвренности и скорости заднего хода. Несмотря на все эти явные преимущества, претензии к электрической трансмиссии остались в силе. Обслуживание такой «коробки» стало бы слишком сложной задачей для большинства военных механиков, а её надежность была неочевидна. Модель T26 не получила дальнейшего развития в угоду менее новаторским T26E1 и T26E3.

Схема компоновки танков T25E1 и T26E1

Шестой прототип T25E1 во время испытаний на Абердинском полигоне

Первые танки из обновлённого заказа T25E1 и T26E1 спустили с конвейера General Motors в январе и феврале 1944 года соответственно. Остальные 48 машин производили вплоть до мая 1944 и по мере готовности они понемногу разъезжались по разным испытательным полигонам. 40 построенных танков T25E1 сохранили бронирование аналогичное бронированию танка T23, в то время как 10 других танков T26E1, как уже было сказано выше, оснащались более мощной лобовой бронёй корпуса и башни толщиной в 4 и 4,5 дюйма. Прирост брони также заметно увеличил и массу T26E1 так что её показатель перевалил за 36 тонн, что в итоге снизило его показатели мобильности и надёжности, поскольку двигатель и трансмиссия явно не были рассчитаны на такой вес. Обе машины имели торсионную подвеску и оснащались улучшенной, по сравнению с той, что стояла на T20 и T20E3, версией гидромеханической трансмиссии Torqmatic и двигателем Ford GAF (слегка доработанная версия уже знакомого Ford GAA и Ford GAN). Из интересных нововведений можно отметить появление на T25E1 и T26E1 дублированной системы управления, элементы которой располагались как у мехвода, так и у его помощника напротив.

Второй серийный T26E3 — чуть позже именно эти танки получили обозначение M26

По результатам многочисленных испытаний и доводок готовых T25E1 и T26E1, интерес к менее бронированной модели T25E1 постепенно угасал, зато нарастал вес всё того же T26E1, которому требовались то улучшенная система охлаждения двигателя, то увеличение боекомплекта с 42 до 70 снарядов, то добавление дульного тормоза на 90-мм орудие T7 дабы рассеивать пороховые газы и снижать задымление прицела после выстрела. После завершения всех доводок масса танка перевалила уже за 40 тонн, так что в июне 1944 года все модели T26 были переименованы в тяжёлые танки, а существенно доработанный T26E1 получил индекс T26E3. В январе 1944 был получен заказ на выпуск 250 дополнительных машин T26E1, которые начали производить с ноября, но уже в виде обновлённых T26E3.

Темпы производства нового танка T26E3 возрастали с каждым месяцем, так что в марте 1945 года заказ на выпуск 250 машин был уже полностью выполнен, но заждавшуюся промышленность было не остановить. В начале того же 1945 года, 20 танков T26E3 были переправлены в Европу и там успели принять участие в боевых действиях, а с приходом положительных отзывов с фронта вопрос об окончательном принятии новой машины на вооружение был решен. В марте 1945 года всем танкам T26E3 было присвоено официальное обозначение Heavy Tank M26 и собственное имя Pershing, в честь генерала Джона Джозефа Першинга.

Стоит напомнить, что на всем протяжении этапа разработки этого танка его проектировали именно как средний и только на завершающих стадиях в связи с чрезмерно возросшей массой он был переименован в тяжёлый. Впрочем, уже к маю 1946 года звание среднего танка «Першингу» вернули, так как даже несмотря на усиленную броню и неплохую для своего времени пушку, на роль тяжёлого он не тянул.

Создание T26E4

90-мм орудие T15

По своим баллистическим характеристикам 90-мм пушка M3 была очень схожа с немецкой 88-мм пушкой KwK 36, которой вооружался немецкий «Тигр», ведь обе этих пушки были созданы на базе тяжёлых зенитных орудий. С появлением у немцев более мощной версии 88-мм танковой пушки KwK 43, которую установили на «Королевский Тигр», и её противотанкового аналога Pak 43, потребность в разработке более мощной пушки, на этот раз с американской стороны, стала очевидна. Именно с этой целью в спешном порядке была разработана и установлена на буксируемый лафет для проведения стрельбовых испытаний новая 90-мм пушка T15. Новое орудие имело длину в 73 калибра (6,57 метра) и гораздо более широкую и длинную казённую часть. Для ускорения производства двух последующих стволов, решено было использовать уже имевшиеся в наличии заготовки на Watervliet Arsenal. Эти заготовки оказались немного короче необходимой для T15 длины (примерно 70 калибров), так что получившиеся из них пушки получили отдельное обозначение T15E1. Для ещё большего увеличения мощности выстрела, помимо удлинения ствола была также удлинена гильза снарядов к этой пушке, благодаря чему начальная скорость выстрела подкалиберным бронебойным снарядом T30E16 из неё составила 1143 м/сек. Сплошной бронебойный снаряд T33 выпущенный из нового орудия, имел начальную скорость в 975 м/сек и был способен пробить верхний лобовой бронелист «Пантеры» с дистанции в 2400 метров.

T26E1-1 с орудием T15E1 на Абердинском испытательном полигоне — обратите внимание на открытые пружины пока ещё без кожухов и противовес на задней части башни

Второй прототип T26E4 с орудием T15E2 — обратите внимание, что на втором прототипе пружины убрали в кожухи сразу, а противовес на задней стороне башни выглядит также как и на T26E1-1

Предсерийный T26E4 — этот танк выглядит почти как полноценный серийный образец, новый гидропневматический балансир орудия убран внутрь башни, а башенный противовес стал гораздо менее громоздким

Выдающиеся бронирование немецких «Королевских Тигров» и «Пантер», делало установку такого орудия на танк крайне желательной, а наиболее подходящим кандидатом на эту роль являлся только что запущенный в серию тяжёлый «Першинг». С целью проведения испытаний, пушку T15E1 установили на первый прототип T26E1 (регистрационный номер 30103292) на Абердинском испытательном полигоне и там же провели стрельбы. Результаты стрельб показали, что заряжать такую пушку удлинёнными боеприпасами в условиях тесной танковой башни оказалось крайне неудобно. Полная длина сплошного снаряда T33 составляла 127 сантиметров, так что с учётом увеличившегося в размерах казённика, их было непросто не только заталкивать в камеру, но и просто доставать из стандартных боеукладок. Для устранения этого неудобства, пушка была переделана под раздельно-гильзовое заряжание составными выстрелами. Подобная система предусматривала зарядку в камеру сперва самого снаряда, а уже следом за ним досылалась гильза. Снаряды и гильзы хранились в отдельных укладках, а носы гильз были заранее закупорены. После подобной модификации под раздельно-гильзовое заряжание, пушка была переименована в T15E2. В марте 1945 года, все «Першинги» с новыми пушками было решено переименовать в T26E4 и заказать постройку ограниченной серии из 1000 таких машин взамен равнозначной части заказа на стандартные T26E3.

Два первых прототипа перевооружённых «Першингов» были собраны на Wellman Engineering Company и выделялись парой противовесных пружин на башне, которые компенсировали вес потяжелевшего ствола пушки. Также новые танки отличались от обычных «Першингов» установкой более тяжёлых приводов вертикальной наводки, поворота башни, и переделанным походным упором для нового орудия. Для компенсации перевеса самой башни на её задней стороне приварили дополнительный противовес, а боеукладки были перекомпонованы для размещения составных выстрелов.

Первый прототип, о котором уже упоминалось выше, после проведения стрельб на Абердинском испытательном полигоне 12 января 1945 года, был отправлен в Европу. По иронии судьбы, этот танк под изначальным обозначением T26E1 номер 1 (сокр. T26E1-1), оказался не только первым построенным прототипом оригинального «Першинга», но также и первым прототипом его перевооружённой версии. Нового орудия с раздельно-гильзовым заряжанием T26E1-1 не получил, а о его последующих приключениях в Европе будет рассказано ниже. Второй прототип T26E4 был произведён на базе уже серийной версии «Першинга», T26E3 под номером 97, и вооружался новой версией пушки T15E2.

Уже серийный T26E4 на испытаниях в Форт-Нокс

Проект внутрибашенного гидропневматического балансира для орудия был разработан и внедрён в производство всех серийных T26E4, поэтому пружины на башне остались исключительным признаком двух первых прототипов. Перекомпонованная укладка снарядов позволила возить в танке до 54 выстрелов раздельно-гильзового заряжания. Помимо изменений необходимых для управления более тяжёлой пушкой, орудийная установка T119 была идентична стандартной установке «Першинга». Спаренный пулемёт калибра 7,62 мм остался прежним, зато был установлен новый прицел M71E4 соответствующий баллистике более мощной пушки, а башню оборудовали гидравлическим усилителем поворотного механизма. Углы вертикальной наводки составили от -10 до +20 градусов, а от внедрения системы стабилизации орудия было решено отказаться. Общая масса серийных танков с новым орудием возросла до 44 тонн, при этом стандартный T26E3 весил 41,5 тонны.

По окончании войны в Европе, заказ на T26E4 сократили до 25 машин которые были построены на Fisher Tank Arsenal. Испытания проходившие на Абердинском полигоне в январе 1947 года, выявили проблемы со скоростью раздельно-гильзовой перезарядки орудия T15E2. Дело в том, что даже при раздельном заряжании, гильза всё равно оставалась слишком длинной, а это не особенно улучшало и без того пониженную скорострельность. С окончательным завершением боевых действий и появлением более удачных моделей унитарных снарядов, интерес к пушкам с раздельным заряжанием и вовсе сошёл на нет. Помимо этого, новый танк оказался неудобен в эксплуатации из-за слишком длинного орудия, которое то и дело норовило зацепить землю даже на незначительных спусках, а укреплённые приводы и балансиры справлялись со своей задачей с трудом. По результатам испытаний был сделан вывод, что T26E4 обладает множеством недостатков и уступает T26E3 по ряду важных параметров, таких как скорострельность, маневренность огня и способность преодолевать некоторые препятствия. Машину с таким вердиктом принимать на вооружение никто не стал, поэтому большая часть T26E4 была впоследствии использована в качестве танков мишеней. До наших дней сохранился всего один T26E4, который находится в парке Кантигни, что в Уитоне, штат Иллинойс.

«Super Pershing» в Европе

Уже экранированный, но всё ещё без дополнительных противовесов на башне, T26E4 в конце марта 1945 года

На этом фото хорошо заметен сильный перевес передней части танка

15 марта 1945 года, танк T26E1-1, уже будучи перевооружённым и переименованным в T26E4, оказался в Европе, а чуть точнее, в расположении 3-й бронетанковой дивизии, в недавно захваченном немецком городе Кёльне. Капитан Элмер Грей, из состава технической миссии «Зебра», непосредственно участвовал в приёмке этого танка и вынужден был столкнуться с рядом непредвиденных проблем. Первая проблема обнаружилась довольно скоро, когда выяснилось что специальный телескопический прицел, соответствующий баллистике нового орудия, был заменён на стандартный прицел M71C, которые устанавливались на обычные «Першинги». При этом эксперт по 90-мм орудиям «Першингов», Слим Прайс, который также входил в состав миссии «Зебра», самолично устанавливал новый телескопический прицел на «Супер Першинг» ещё на Абердинском испытательном полигоне, перед отбытием в Европу. Среди прибывшего вместе с танком снаряжения искомого прицела не оказалось, так что капитан Грей, по прибытии в Париж, вынужден был обратиться напрямую к лейтенанту Макдуглу, который был ответственным за новый танк до момента его доставки в расположение 3-й бронетанковой. Ответ лейтенанта Макдугла капитана Грея не обрадовал. Оказывается, прицел был заменён на новый ещё в ходе подготовки танка к транспортировке из Соединённых Штатов, где чрезмерно ретивые работники на пункте отправки не могли отправить танк в зону боевых действий с каким-то странным и нестандартным прицельным устройством. В связи с невозможностью раздобыть для «Супер Першинга» необходимый прицел, Слиму Прайсу пришлось потратить некоторое время на расчёт и расписывание таблицы стрельб для новой пушки, с учётом использования стандартного прицела.

За неделю до этого, капитану Грею пришлось решить другую проблему с доставкой боеприпасов к орудию «Супер Першинга» по неверному «адресу». Унитарные снаряды длиной в 127 сантиметров по ошибке доставили в 635-й батальон истребителей танков. Ранее в тот же батальон в целях проведения испытаний были доставлены 90-мм орудия T8 на буксируемых лафетах T5E2 (ещё один вид нового вооружения проверяемый боем в ходе миссии «Зебра»), как противотанковый полевой аналог пушкам «Першингов». Пушки T8 ранее не использовалось в войсках из-за чего и произошла вся эта путаница, однако на деле они стреляли теми же стандартными боеприпасами, что и 90-мм пушки M3. Ошибочную поставку удалось обнаружить только благодаря звонку из 635-го батальона, где артиллеристов всерьёз заинтересовало, почему поставленные снаряды аж на 30 сантиметров выпирают из казённика при попытке загнать их в ствол.

В расположении 3-й бронетанковой шла активная подготовка «Супер Першинга» к первому бою. По наставлениям Слима Прайса, батальон техобслуживания оснастил танк дополнительной бронёй и самодельными стальными корзинами в задней части корпуса. Подробное описание проделанных над этой машиной работ можно прочесть в мемуарах Белтона Купера, который как раз служил техником в том самом батальоне:

Отдел артиллерийско-технического снабжения был особенно заинтересован в опробовании нового танка в боях с «Королевскими Тиграми». Мы уже потеряли несколько новых «Першингов» от огня немецких противотанковых пушек с высокой начальной скоростью снаряда и знали, что броня наших машин все еще уступала броне немецких «Тигров». Мне было поручено разработать и установить на новый танк дополнительную броневую защиту. В хорошо оснащенных немецких мастерских нашлось несколько больших листов 38-миллиметровой котельной стали. Мы решили сделать лобовую броню многослойной. Из двух листов котельной стали мы вырезали V-образные пластины по размеру клина лобовой брони. Листы лобовой брони «Першинга» располагались под углом 38° к горизонтали или 52° к вертикали, что считалось критическим углом для рикошета. Это давало нулевой зазор по верхнему краю листа и около 75 мм — на перегибе, где лобовая броня смыкалась с передней частью днища. 38-мм разнесённые экраны на верхней бронеплите корпуса Второй лист котельной стали, вырезанный таким же образом, был установлен под углом в 30° поверх первого, и зазор в месте сочленения с днищем составлял уже от 180 до 200 мм. Таким образом, спереди танк защищали 102 мм первоначальной литой лобовой брони и два листа 38-мм котельной стали с зазором между ними. Мы полагали, что, невзирая на относительную мягкость котельной стали, многослойность и пониженный угол скоса позволят немецким снарядам рикошетировать. Усиленная защита добавляла танку около пяти тонн веса, и мне пришлось на логарифмической линейке подсчитывать, насколько это увеличит нагрузку на переднее плечо торсиона и опорные катки. Маска орудия после всех произведённых доработок - также можно заметить самодельные кормовые корзины над траками Затем мы вырезали кусок из лобовой брони подбитой немецкой «Пантеры» толщиной 80 миллиметров, и подровняли его до размеров 150 x 60 см. В центре мы вырезали отверстие для орудийного ствола и по бокам его еще два, поменьше, — для спаренного пулемета и прицела. Эту плиту мы надели на ствол пушки, продвинули до броневого навеса и намертво приварили к броне. Поскольку весила она почти 650 кг, центр тяжести ствола сместился на 35 сантиметров вперед от цапф. На «Супер Першинге» уже были установлены балансирующие пружины, закрепленные на башне и той маске, что была на танке изначально. Предполагалось, что они компенсируют увеличенную длину ствола, но дополнительной нагрузки пружины не выдержали, и ствол перекосило вперед. Механический редуктор внутри башни, который должен был поднимать и опускать ствол, не справлялся с увеличенным весом. Для равновесия мы из двух листов 38-мм котельной стали вырезали пару противовесов странной формы: длиной чуть больше метра, они на протяжении первых 45 сантиметров имели постоянную ширину — 30 см, а затем расширялись вдвое. Узкими концами мы приварили их к бокам сделанного из брони «Пантеры» навеса, так что широкими противовесы выступали назад и по сторонам башни. Таким образом, более тяжелая часть оказывалась по другую сторону цапф ствола и компенсировала тяжесть навеса. Это помогло, хотя наводчику было по-прежнему тяжело поднимать ствол при помощи ручного подъемного механизма. Было очевидно, что этих противовесов недостаточно и к ним следует добавить дополнительный груз — но вот сколько и где? Мои ограниченные познания в теоретической механике подсказывали, что для этого потребуются сложные расчеты, а ни времени, ни данных у нас не хватало. На это и намекал майор Аррингтон, когда язвил насчет моей логарифмической линейки. Мы решили воспользоваться «методом тыка». Нарезав несколько пластин листовой стали толщиной 38 мм и размерами 30 x 60 см, мы по одной навешивали их на задний край противовеса при помощи струбцин. Передвигая грузы взад-вперед, методом проб и ошибок мы отыскали точку равновесия, в которой орудие можно было поднимать и опускать вручную, а затем приварили пластины на место. Когда орудие смотрело вперед, танк напоминал атакующего бешеного слона. Длинный ствол походил на хобот, массивные, выпирающие по сторонам противовесы — на уши, а отверстия в маске пушки для пулемета и прицела — на глаза. Мы надеялись, что и на немцев танк произведет такое же впечатление! На башне изначально был установлен противовес, компенсирующий тяжесть длинного ствола. Мы увеличили его тяжесть — иначе, когда танк преодолевал склоны, даже гидравлический поворотный механизм с трудом справлялся с прицеливанием. Мы отметили наличие подобной проблемы и у немецких «Пантер»: на мало-мальски заметном склоне, если орудие вначале смотрело вниз, у немецкого наводчика уходило немало времени, чтобы при помощи ручного поворотного механизма развернуть башню в направлении гребня. В результате вес «Супер Першинга» увеличился на семь тонн. Мы заново измерили зазор под днищем и обнаружили, что опорные катки проседают на 5 сантиметров глубже нормального. Корма танка из-за этого поднималась, словно хвост у селезня в брачный сезон. Но, невзирая на нелепый вид, машина хотя и потеряла, должно быть, десяток километров в час скорости, мощности её 550-сильному мотору все равно хватало.

Далее Белтон Купер описывает об испытаниях нового орудия «Супер Першинга» из которых становится понятно о приблизительной мощности этой пушки:

На этом фото хорошо виден финальный вид основного башенного противовеса Мы опробовали танк на ходу, а затем отогнали его к краю карьера для пробных стрельб. Как следует поискав вокруг, мы обнаружили подходящую мишень: немецкую самоходку «Ягдпанцер IV», подбитую единственным выстрелом в борт и не выгоревшую. Мы зацепили ее тягачом и отбуксировали на противоположный край карьера, на первый уступ метрах в пятнадцати ниже уровня земли, установив самоходку лобовой частью к нам. Расстояние до мишени составляло около 2400 м. Орудие Т15Е1 использовало стандартные 90-мм снаряды, но гильза раздельного заряжания была длиннее (здесь Купер очевидно просто ошибся в своих воспоминаниях, ведь перевооружённый T26E1-1 использовал хоть и удлиненные, но по прежнему унитарные боеприпасы), чтобы вместить больший пороховой заряд. Сперва, чтобы зарядить орудие, требовалось два человека, но при известном опыте с этим мог справиться и один, пускай не без труда. Что ж, опытный образец нового танка просто не может оказаться безупречен. В качестве экипажа майор Джонсон прислал нескольких человек из 33-го бронетанкового полка. Получилось так, что мы одновременно и наставляли их, и учились сами. Ответственный за стрельбы сержант из артиллерийской мастерской заранее выверил прицел, так что все было готово к выстрелу. Я проверил, чтобы все встали по сторонам танка или позади него, чтобы никого не задело газами, вырывающимися из дульного тормоза. Стоя позади «Шермана», можно было проследить взглядом, как вылетает из дула и мчится к цели, слегка снижаясь, его снаряд. Выстрел из «Першинга» выглядел совершенно иначе. Первый снаряд мы едва заметили. Казалось, будто он даже немного приподнимается над землей, прежде чем поразить цель. Это была, конечно, иллюзия, но эффект выстрела был потрясающим. Когда снаряд ударил в броню, искры взмыли в воздух фонтаном метров на двадцать, словно самоходки коснулось исполинское точильное колесо. А когда мы осмотрели мишень, у меня отнялся язык. 90-мм снаряд пробил 100 миллиметров брони, затем перебил ведущий вал последней ступени редуктора, прошел через боевое отделение, пронизал кормовую переборку, миновал 100-мм коленчатый вал «майбаха», двигателя самоходки, и, прошив 25-мм лист кормовой брони, зарылся в землю так глубоко, что мы его так и не отыскали. Хотя офицеры-снабженцы с Абердинского полигона уверяли нас, что новое танковое орудие способно с 90 метров пробить 330 миллиметров брони, до сих пор мы не могли поверить в подобную сокрушительную мощь. Становилось ясно, что у нас в руках оружие, способное вышибить дух из самого мощного немецкого танка — «Тигра». Мы проинструктировали новый экипаж относительно стрельбы из орудия и позволили каждому сделать один выстрел. Пришлось объяснять, что спецбоеприпасами заряжать пушку сложнее, чем обычными, более короткими, а дополнительная броня делает машину тяжелей; впрочем, это танкисты вскоре выяснили бы и сами. Хотя теперь танк был дополнительно бронирован, рисковать им по глупости не стоило. Нашей задачей было ввести машину в бой при оптимальных условиях и посмотреть, на что она способна в столкновении с немецкой бронетехникой. Экипаж был так рад получить новую машину, что был готов мириться с любыми неудобствами. Полагаю, танкисты считали, что самая мощная в американской, немецкой и советской армиях машина увеличит их шансы на выживание. Я попросил майора Джонсона проследить, чтобы экипаж повнимательнее следил за состоянием машины, в особенности бортового редуктора, двигателя и гусениц, поскольку семь тонн лишнего веса могли в конце концов привести к поломкам. Но, несмотря на это, я был уверен, что танк справится с боевой задачей.

В начале апреля 1945 года, «Супер Першинга», наконец, довелось принять настоящий, пусть и весьма короткий, бой. Вот как описывает это событие Купер:

Вот на этой бронетанковой свалке и закончил свой путь первый прототип M26 и T26E4 Большую часть мостов через Везер немцы успели подорвать. Однако Боевая группа Б с тяжелыми боями сумела захватить плацдарм в нижнем течении реки, форсировав ее в нескольких местах. Немцы в районе плацдармов были уничтожены или взяты в плен, и дивизия форсированными темпами двинулась на Нортхейм. Именно в этих местах, между Везером и Нортхеймом, вступил наконец в бой наш «Супер Першинг». Отступающие с плацдарма немецкие части оставили на нашем пути несколько изолированных опорных пунктов. Одна такая огневая точка на склоне поросшего лесом холма в полутора километрах от нас открыла огонь по нашей колонне. Возглавлявший колонну «Супер Першинг» повернул башню и выстрелил бронебойным в машину на склоне холма. Вздыбился фонтан слепящих искр, обломки взлетели в небо метров на пятнадцать, и до нас донесся оглушительный грохот взрыва. Неизвестная машина была либо танком, либо самоходным орудием, бронетранспортер взорвался бы с меньшим шумом. Остальные машины в нашей колонне открыли огонь из танковых орудий и пулеметов, и вскоре немцы вышли из боя. Хотя мы и не знали определенно, что за машину подбил наш «Супер Першинг», нам точно было известно, что на такой дистанции 76-мм орудие «Шермана» не смогло бы подбить ни «Пантеры», ни «Тигра». Что именно это было, никому проверять не хотелось. «Супер Першинг» понюхал пороху и, насколько мне известно, больше ни в одном бою не участвовал. — Белтон Янгблад Купер - «Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне»

На этом боевое применение «Супер Першинга» закончилось, а бытующие слухи о его столкновении с «Королевским Тигром», вероятнее всего, просто миф, так как никаких официальных подтверждений того боя не существует. Завершил же свой долгий путь первый прототип M26 и T26E4 довольно бесславно, на свалке техники неподалёку от немецкого города Касселя, где его в июне 1945 и обнаружил полковник Джордж Джарретт, сделавший серию памятных фотографий этой необычной боевой машины.

Боевое применение

Новый танк для армии — битва у Ремагена

«Першинг» из взвода лейтенанта Гримбалла ожидающий приказа к атаке в поле недалеко от Фетвайса, Германия, 1 марта 1945 года

Поздним утром 7 марта 1945 года, авангард 9-й американской бронетанковой дивизии достиг высоты на западном берегу реки Рейн с который открывался отличный вид на небольшой немецкий городок Ремаген. Солдаты 27-го бронепехотного и 14-го танкового батальонов постоянно прорывались к Рейну ещё с самого открытия своего наступления, которое пришлось на 28 февраля, сразу после пересечения реки Рур. В первую неделю наступления танками возглавлявшими этот прорыв были хорошо известные и широко используемые всеми подразделениями армии США «Шерманы». Но в этот день полугусеничные бронетранспортёры лейтенанта Тиммермана выкатились к берегу Рейна под прикрытием силуэтов совершенно новых боевых машин ранее невиданных в рядах американской армии. Эти танки имели широкий и приземистый корпус, а их массивная башня была вооружена длинноствольным 90-мм орудием на конце которого размещался солидный дульный тормоз. Это были T26E3 (генерал Першинг) пока ещё считавшиеся тяжёлыми танками. «Першинги» весили около 42 тонн и были спроектированы для обеспечения защищённости и огневой мощи сравнимых с немецкими «Тиграми».

До выхода к Рейну «Першингам» почти не представлялось возможности поучаствовать в боевых действиях, так как их широкие гусеницы часто повреждали узкие мосты и переправы через многочисленные речушки обширно покрывавшие весь Рурский регион. Из-за этой неприятной особенности, проходившие вперёд «Першинги» постоянно задерживали продвижение частям оставшимся позади, пока повреждённая переправа приводилась в пригодное состояние. В конечном итоге им был отдан строгий приказ, останавливаться перед каждым мостом и пропускать всю остальную колонну вперёд.

К началу дня 7 марта, большая часть водных преград была оставлена позади, так что для решающего удара по Ремагену, 4 из 5 «Першингов» из состава взвода под командованием старшего лейтенанта Джона Гримбалла, были заранее выведены на передовую.

Машина сержанта Кия, подбитая артиллерийским огнём в ночь на 1 марта

Последняя же машина в ночь на 1 марта попала под артиллерийский огонь и была подбита недалеко от дорожного перекрёстка, к востоку от Рура. Первый 150-мм фугасный снаряд упал возле правого ведущего катка повредив ходовую и вызвав пожар в моторном отделении. Когда экипаж под командованием сержанта Честера Кия выбрался из машины для тушения пожара, второй снаряд ударил прямиком в башню танка позади командирской башенки. Сержант Кий был убит на месте, а командирскую башенку сорвало взрывом и отбросило на семь с половиной метров в сторону от танка. Позже, в результате подробного осмотра выяснилось, что взрывом также срезало почти все кроме четырёх креплений главной башни. К 7 марта этот танк все еще находился на ремонте и потому не смог принять участия в сражении. Чуть более ранняя потеря среди взвода «Першингов» произошла незадолго после переправы через Рур, когда на одном из танков вышел из строя поршень, однако уже к 5 марта двигатель на той машине успешно заменили, так что танк успел вернуться в строй за два дня до описываемой атаки.

Мост Людендорфа незадолго до его обрушения случившегося 17 марта, хорошо видны повреждения нанесённые взрывом

Когда разведчики на полугусеничных бронетранспортёрах достигли гребня с которого открывался вид на Рейн, то были невероятно поражены обнаружив совершенно нетронутый железнодорожный мост Людендорфа простирающийся через реку до противоположной стороны города. Лейтенанты Тиммерман и Гримбалл даже решили сами подняться на гребень чтобы собственными глазами увидеть мост и передать информацию командующему оперативной группой подполковнику Энгеману. Когда об этой находке было доложено бригадному генералу Хогу, то он тут же издал приказ о немедленном выдвижении всех сил для захвата города и моста нетронутым. Следуя вдоль дороги, пехота лейтенанта Тиммермана вместе с танками двинулась вниз по склону по направлению к Ремагену. На всём пути им встретилось лишь незначительное сопротивление, а пулемёт на главной площади, открывший было огонь по пехоте, был быстро утихомирен двумя 90-мм снарядами выпущенными танками лейтенанта Гримбалла.

Западный конец моста Людендорфа спустя два дня после его захвата американскими войсками

В день переправы «Першингов» через Рейн, мост всё еще находился под немецким арт-обстрелом

Наступление продолжалось примерно до двух часов дня, после чего танки и пехота приблизились к западной стороне моста. В этот момент немецкие подрывники детонировали минные заграждения чем образовали огромную дыру на подъезде к мосту блокируя дальнейшее продвижение танкам. По приказу подполковника Энгемана, лейтенант Гримбалл открыл по мосту пулемётный заградительный огонь чтобы помешать немецким подрывникам продолжать закладывать заряды. Лейтенант Тиммерман уже подготовил свою пехоту и команду инженеров для быстрого захвата, и обезвреживания зарядов, когда немцы подорвали запасной 300-килограммовый заряд промышленной взрывчатки размещённый чуть далее середины моста. С оглушительным рёвом мост подбросило вверх, а воздух наполнился смесью из клубов пыли, дыма и обломков древесины, однако вскоре сила притяжения взяла верх и вся эта массивная конструкция плавно осела на прежнее место серьезно изувеченной, но всё-таки уцелевшей.

Заметив выдвижение нашей пехоты, немецкие пулемётчики, занимавшие позиции в двух башнях у западного края моста, открыли огонь на подавление по подступам к переправе. «Першинг» лейтенанта Гримбалла выпустил в одну из башен 90-мм фугасный снаряд и пулемётный огонь заметно ослабел. После этого пехота, наконец, смогла продвинутся на мост по пути зачищая немецкие защитные башни. Примерно на второй трети своего пути на другую сторону они попали под снайперский огонь, который велся с полузатопленной баржи расположенной в 180 метрах вверх по течению. Тогда, недавно присоединившийся к «Першингам», «Шерман» подорвал ту баржу выстрелом из 75-мм пушки. После того как инженеры окончательно обезвредили все остававшиеся на мосту заряды, пехота смогла завершить свою переправу, а неосведомлённый о происходящем, появившийся на дальней стороне реки немецкий паровоз, был с энтузиазмом расстрелян нашими танками.

Как только пехота смогла укрепить плацдарм на восточном берегу, все усилия были срочно пущены на заделывание дыры на подъезде к мосту, из-за которой танки не могли пересечь Рейн. Работа была завершена к вечеру, а уже ночью два взвода «Шерманов» и несколько истребителей танков переправились на ту сторону для оказания поддержки пехоте, однако из-за ширины и тяжёлого веса «Першингов», им не разрешили переезжать через повреждённый мост. Пять дней спустя, 12 марта, путём объединения пяти плавучих секций понтонных переправ, были собраны импровизированные баржи, на которых «Першинги» смогли переправить на другой берег.

Самое первое боевое применение «Першингов» состоялось еще за 10 дней до битвы у Ремагена, когда 3-я бронетанковая дивизия использовала их в ходе переправы через Рур, однако захват моста Людендорфа, имевшего жизненно важное значение для всего наступления, является гораздо более ярким боевым эпизодом в рамках войны. К тому же, 9-я бронетанковая стала первой дивизией в которой «Першинги» пустили в атаку в составе полного взвода. В других подразделениях «Першинги» часто рассредотачивались по одному-два танка между различными боевыми группами, но только в 14-ом танковом батальоне все 5 машин были собраны в единый взвод под командованием лейтенанта Гримбалла.

Миссия «Зебра»

Один из серийных T26E3 выпущенный под номером 55

Для полного представления обо всех перипетиях судьбы имевших место перед первым появлением «Першинга» на поле боя, следует немного отмотать время назад, в осень 1944 года. Серийное производство T26E3 ещё только развёртывалось, а генерал-майор Барнс, глава отдела НИОКР американского корпуса артиллерийско-технического снабжения, уже был совершенно убеждён, что западному фронту срочно требуются эти машины. Из первых 40 построенных серийных танков, 20 он планировал сразу переправить непосредственно в Европу, а остальные 20 на испытательный полигон в Форт-Нокс. Армия же возражала против этого решения, желая, чтобы все танки сперва прошли полный цикл испытаний и были официально приняты на вооружение. Убеждённый в том, что в данной ситуации времени на такие промедления просто нет, генерал Барнс угрожал обратиться со своими доводами к генералу Джорджу Маршаллу. В итоге к его словам, наконец, прислушался генерал-майор Рассел Максвелл, помощник Начальника штаба армии по логистике (отдел G-4), и 20 новых T26E3 были в январе 1945 года отправлены в бельгийский город Антверпен.

Для скорейшего введения «Першинга», а также еще нескольких новых видов вооружения в строй, генерал Барнс во главе технической миссии лично отправился в Европу. Данная миссия, получившая кодовое название «Зебра», прибыла в Париж 9 февраля 1945 года. Помимо генерала Барнса, в составе миссии также присутствовали: полковник Джозеф Колби и капитан Элмер Грей из Автобронетанкового управления (ориг. Tank Automotive Command), полковник Джордж Дин из отдела по новейшим разработкам Сухопутных войск США, капитан Гиффорд Гриффин с Абердинского испытательного полигона, и еще двое гражданских, Билл Шоу, представитель от завода производившего T26E3, и Слим Прайс, эксперт по 90-мм орудию установленному на «Першинге». После встречи этой миссии с генералом Эйзенхауэром, было решено испытать новые танки в бою как можно скорее, в связи с чем генерал Брэдли заранее приписал все 20 ещё не прибывших «Першингов» к составу Первой армии США, где разделил их поровну между 3-й и 9-й бронетанковыми дивизиями.

Посовещавшись с генералом Барнсом и полковником Колби, капитан Грей, получивший задание произвести транспортировку «Першингов» из порта в Антверпене до Брюсселя, уверил их, что под его контролем транспортировка пройдёт как по маслу, и, получив определённые инструкции, вместе со своей командой 11 февраля отправился в Антверпен. В Антверпене к тому моменту уже находился капитан Гриффин, который должен был принять отгрузку «Першингов» с моря и убедиться, что ни один ящик или прочее оборудование прибывшее вместе с танками, не покинет порта до прибытия Грея и не будет передано Транспортному корпусу для перевозки. Когда же Грей, наконец, добрался до места назначения, то с ужасом узнал, что его худшие опасения подтвердились. Приказы капитана Гриффина были проигнорированы старшим по званию, а всё запакованное в ящики снаряжение было погружено на 15 грузовиков под обещание, что все машины будут передвигаться единым составом. Однако вскоре, следуя прошлому печальному опыту, грузовики оказались рассредоточены так, что потребовалось вмешательство логиста для отслеживания их маршрута. После двух недель тяжёлой работы, логист, наконец, сумел развернуть все 15 машин и перенаправить их к общей точке сбора.

Погрузка «Першинга» на модифицированный танковый транспортёр M25 в Антверпене, 9 февраля 1945 год

Обломки немецкой «Фау-1» обнаруженные посреди «аллеи жужжащих бомб»

Подготовка экипажей проходила при не самых благоприятных погодных условиях

Опытные танкисты обучаются стрельбе из новой 90-мм пушки «Першинга» - образующееся после каждого выстрела облако дыма, намного больше и плотнее, чем после выстрела из 75-мм пушки «Шермана»

Офицер слева, не кто иной, как Джон Гримбалл, который уже в начале следующего месяца будет вести в атаку «Першинги» под Ремагеном

В то время Антверпен часто подвергался бомбардировкам немецкими самолётами-снарядами «Фау-1», так что во избежание случайных потерь танки погрузили на модифицированные танковые транспортёры M25 и на них отправили в Брюссель. Эти перевозчики имели укреплённый прицеп, который был способен выдержать даже 45-тонные «Першинги» и оснащался специальными рампами установленными над задними колёсами для возможности погрузки более широких танков. В Брюсселе капитана Грея ждала весточка от генерала Барнса и полковника Колби в которой ему предписывалось встретится с ними в «Орлиной» штаб-квартире генерала Брэдли расположенной во французском городке Намюре. Грей отправился на место условленной встречи, однако вынужден был изменить маршрут и повернуть в сторону штаб-квартиры Первой армии в городе Спа, где у Барнса и Колби состоялось совещание с генералом Ходжесом. По прибытии на место Грей получил приказ о срочной переброске танков в немецкий город Ахен, где 559-я бригада тяжёлого танкового обслуживания должна была подготовить их к бою. По возвращении Грея в Брюссель, транспортёры были осмотрены и подготовлены к долгой дороге. Одним из довольно нестандартных приёмов в ходе этой подготовки стал полный демонтаж глушителей, что увеличивало максимальную мощность транспортёров в расчёте на быстрый забег. На подготовку к дороге и получение всех необходимых разрешений для прохода конвоя через сектор занятый английскими войсками, у команды ушёл целый день. С разрешениями чуть позже произошёл небольшой конфуз, когда военная полиция попыталась остановить конвой сразу после его выдвижения на утро 17 февраля. Детали того конфликта до конца не ясны, однако ходили слухи, что военная полиция, ведомая каким-то майором, была до смерти перепугана несущимися прямо на них гружёными транспортёрами. Как бы там ни было, конвой достиг места назначения к 17 часам того же дня, как указывалось в донесении самого Грея — «без происшествий и дурных знаков», но даже несмотря на непрекращающийся дождь и жгучий холод, 559-я бригада сразу же приступила к подготовке танков для их боевого дебюта. Генерал Барнс и полковник Колби не ошиблись, выбрав капитана Грея для этого задания. Успех быстрой переброски танков из Антверпена в Ахен, а также всех последовавших за ней боевых операций, был в немалой степени обеспечен стараниями этого человека.

Вскоре в Ахен прибыли экипажи для первого десятка танков приписанных к 3-й бронетанковой дивизии, и там же для их переподготовки были организованы специальные классы. Капитан Грей проводил занятия по изучению основ механики и компоновки новых машин, в то время как капитан Гриффин рассказывал об особенностях управления. Эксперт по новому орудию, Слим Прайс, в свою очередь, вёл занятия по наведению и обслуживанию 90-мм пушки для всех командиров, наводчиков и заряжающих.

К 20 февраля экипажи из 3-й бронетанковой завершили свою переподготовку, а их танки были проверены и могли передвигаться своим ходом. Теперь оставалось лишь пристрелять новые орудия и, заодно, приучить экипажи к непосредственному ведению огня. Слим Прайс подготовил площадку под стрельбище и лично контролировал процесс, давая каждому экипажу произвести не менее 28 выстрелов для полного ознакомления с пушкой. Тем временем, в Ахен прибыли экипажи из 9-й бронетанковой дивизии, которые должны были забрать 10 оставшихся машин. Эти экипажи прошли схожую программу переобучения, в то время как их танки были приведены в боевую готовность. Помимо подготовки экипажей, необходимое обучение также прошли и отряды механиков из состава обеих дивизий.

В ходе каждого занятия по обслуживанию 90-мм пушки, Слим Прайс постоянно подчеркивал важность правильной пристрелки орудия. Дело в том, что пушка «Першинга» отличалась выдающейся точностью, однако это преимущество могло быть легко нивелировано неверной пристрелкой или неполным устранением люфтов вертикальных и горизонтальных приводов наведения. Слим Прайс проверил точность каждого орудия после самостоятельно произведённой экипажем пристрелки и признал результат приемлемым лишь на одном танке из всех двадцати. По завершении корректировки остальных девятнадцати орудий, он лично продемонстрировал пример прицельных возможностей новой пушки. Преподаваемый им метод предусматривал стрельбу не просто по силуэту вражеского танка, но точное выцеливание конкретных, наиболее уязвимых участков его брони. Позднее в ходе той же миссии, он произвёл сильное впечатление на танковые экипажи третьей армии генерала Паттона, стреляя из пушки «Першинга» по немецким каскам и поражая каждую лишь одним точным выстрелом с дистанции в 570 метров. Его исключительные навыки быстро пресекали все возможные возражения, которые закалённые в боях танкисты могли высказывать против обучения стрельбе у гражданского лица. На практике же, опытные наводчики перенимали от него эти снайперские качества довольно быстро, стоило им лишь по настоящему «почувствовать» новое орудие.

В ходе испытательных стрельб была неожиданно выявлена одна из «детских болезней» новой пушки. При первом выстреле из непрогретого орудия, сила отдачи оказывалась недостаточной для автоматического открытия затвора и выброса пустой гильзы. По мере дальнейшей стрельбы и прогрева ствола, его ход отката увеличивался и затвор начинал функционировать исправно. Подобная задержка в перезарядке могла бы стать для экипажа роковой, если бы противник не был уничтожен первым выстрелом или если бы целей на поле боя оказалось сразу несколько, ведь время необходимое на ручное открытие затвора и извлечение гильзы, давало противнику немалые шансы на произведение ответного выстрела. А вся эта проблема возникла из-за того, что 90-мм пушка установленная на T26E3 изначально проектировалась для T26E1 и, как следствие, была не сразу оснащена дульным тормозом, последующая установка которого уменьшила отдачу и привела к неверной работе затвора при стрельбе из непрогретого ствола. Грей и Прайс решили эту проблему на месте, посредством уменьшения длины кулачка выталкивающего затвор на полдюйма. В результате их полевой «модификации», затвор начал нормально открываться после выстрела вне зависимости от условий стрельбы.

Пристрелка и испытания новых орудий были завершены к 23 февраля, так что теперь все танки и их экипажи были окончательно готовы к своему первому бою.

Подбитый T26E3 — «Fireball»

Повреждения нанесённые «Тигром»:
слева — пробитие маски в районе пулемёта, справа — рикошет от правого края башни, а снизу — раскуроченный дульный тормоз

Первой в битву отправилась 3-я бронетанковая, которая с 25 февраля начала пробивать себе дорогу через Рур, но спустя всего три дня 9-я бронетанковая также двинулась вслед за ней. Весь состав миссии на это время оказался под опекой батальона техобслуживания 3-й бронетанковой дивизии, размещённого в городе Дюрене, откуда затем последовал за «Першингами» выпущенными в бой, координируя техников относительно необходимого обслуживания новых танков и записывая всю полученную по итогам боёв информацию.

На этом снимке можно заметить небольшое вздутие на стволе пушки, в том месте где облупилась краска

Слим Прайс и командир победоносного «Першинга» на фоне подбитого «Тигра», слева от лица командира можно заметить пробоину в маске орудия

Подбитые «Панцеры IV» — оба танка были обезврежены одиночными попаданиями сплошных снарядов, а весь видимый ущерб ходовой и обшивке был нанесён фугасами, которыми добивали спасавшийся экипаж

28 февраля капитан Грей был вынужден выехать из расположения батальона и направится в Эльсдорф, где, по донесениям, двумя днями ранее был подбит один T26E3 из состава 3-й бронетанковой. Этот танк, под серийным номером 38, стал первой боевой потерей среди «Першингов», но незадолго до этого успел получить собственное имя — «Fireball» (англ. — Огненный шар), нанесённое краской на обоих бортах корпуса. «Першинг» расположили позади дорожного блокпоста, откуда он должен был наблюдать за передвижениями противника. Как выяснилось в дальнейшем, позиция была подобрана неудачно. Под плотным покровом ночи, всполохи пламени от подожжённой кучи угля сваленной неподалёку от блокпоста, отчётливо высвечивали выступавшую над дорожными заграждениями башню танка. Немецкий «Тигр», скрытый за углом одного из окрестных зданий, произвёл по башне «Першинга» три выстрела со стометровой дистанции. Первый 88-мм снаряд пробил гнездо спаренного пулемёта, после чего срикошетил внутри башни убив заряжающего и наводчика. Второй снаряд пробил дульный тормоз и ударил по основанию ствола пушки, случайно взведя находившийся в казённике снаряд. Повреждённая гильза выстрелившего снаряда привела к образованию небольшого вздутия на середине ствола 90-мм орудия, даже несмотря на то, что сам снаряд успешно покинул ствол. Третий выстрел «Тигра» срикошетил от верхнего правого края башни и сорвал командирский люк, который находился в открытом положении. Сам же «Тигр» после этой атаки начал сдавать назад, но вскоре завяз в куче обломков и был оставлен экипажем. Заряжающий из экипажа того «Тигра» через некоторое время был пойман и подтвердил, что по «Першингу» произвели всего три выстрела.

Экипаж «Першинга» подбившего «Тигра» и два «Панцера IV» под Эльсдорфом, вторым слева стоит командир

Возмездие за подбитый «Fireball» не заставило себя долго ждать, и уже на следующий день «Першинг» из состава 33-го бронетанкового полка подбил и сжёг один «Тигр», и два «Панцера IV», обнаруженных все в том же Эльсдорфе. По «Тигру» было произведено четыре точных выстрела с дистанции в 820 метров. Выпущенный первым, бронебойный подкалиберный снаряд T30E16, пробил ходовую и разрушил бортовую передачу. Второй выстрел сплошным бронебойным снарядом T33, пробил нижнюю часть маски орудия и вызвал взрыв внутри башни. Два последующих попадания фугасными снарядами не нанесли «Тигру» никакого вреда. Два «Панцера IV» были подбиты и подожжены с дистанции в 1100 метров бронебойными сплошными снарядами T33, по одному на каждый танк. Спасающийся из горящих «Панцеров IV» экипаж был уничтожен двумя фугасными выстрелами. Чуть позднее, по дороге в Кёльн, этим же «Першингом» был уничтожен ещё один «Панцер IV».

Подбитый «Fireball» был сразу же эвакуирован в расположение батальона техобслуживания в Дюрен для проведения ремонта. В 310-й батальон снабжения, в котором на время миссии разместили все прибывшие вместе с танками запчасти, был отправлен грузовик. К сожалению, среди этих запчастей не нашлось запасных 90-мм пушек, а ствол подбитого «Першинга» оказался приведён в полную негодность. Проблему решили связавшись с Парижем, где удалось найти запасной ствол от истребителя танков M36. По получении всех запчастей ремонт успели завершить к 7 марта. Пробоина и скол брони на башне были заварены, а пушка заменена новой, так что «Fireball» смог успешно вернуться в строй.

К этому времени активные боевые действия уже охватили все укомплектованные новыми машинами части. Как уже упоминалось ранее, 1 марта танк сержанта Кия был выведен из строя попаданиями двух фугасных снарядов, которые нанесли ощутимый урон башне и ходовой части. Разрыв первого снаряда разбил бортовые ящики и песчаные щитки, также повредив множество зубцов на новых двухпальцевых траках T80E1, которые этот танк получил одним из первых. Часть задних правых катков была покорёжена, а ведущее колесо раскололось. Попаданием по башне второго снаряда, помимо срыва командирской башенки, были перебиты органы управления огнём и танковый интерком, а также повреждён привод поворота башни. Для восстановления танка и приведения его обратно в боевую готовность, команде механиков потребовалось несколько недель.

«Першинг» подбитый истребителем танков «Nashorn»: вероятно, наводчик перед уходом специально отвернул башню назад, чтобы разблокировать люк для выхода мехвода и его помощника, а на нижнем правом фото хорошо заметно пробоину в нижнем лобовом бронелисте

механиков потребовалось несколько недель.

Та самая «Пантера» подбитая перед кафедральным собором в Кёльне

В постоянно разраставшемся хаосе войны нашлось место и для небоевых потерь среди новых танков. Два «Першинга» вышли из строя в результате отказа двигателя. Один из этих танков находился под командованием лейтенанта Гримбалла из 33-го бронетанкового полка, но уже к 5 марта обе машины были успешно отремонтированы. Ещё одна пара «Першингов» оказалась в щекотливой ситуации в попытке пересечь мост через реку Эрфт. Один танк завис над рекой доброй половиной своего корпуса, а второй прокинул к нему стержень подсоединённый к коленвалу вспомогательного двигателя, дабы не дать первому танку свалиться с моста. Оба этих «Першинга» впоследствии были также успешно возвращены в строй.

Импровизированная немецкая противотанковая установка собранная из пушки Pak 43 снятой с «Ягдпантеры» на забетонированном лафете и с горизонтальными углами наведения в 360°, раскуроченная фугасными снарядами «Першингов»

На протяжении всего 6 марта капитан Грей находился в расположении 3-й бронетанковой дивизии в Кёльне, откуда осуществлял поиски подбитого T26E3, которым, однако, серьёзно препятствовали ожесточённые бои гремевшие по всему городу. На следующий день Кёльн был захвачен и танк, наконец, удалось обнаружить в северном округе города, неподалёку от берегов Рейна. Это был T26E3 под серийным номером 25 из состава 33-го бронетанкового полка, который оказался выведен из строя попаданием 88-мм пушки немецкого истребителя танков «Nashorn» с дистанции в 300 метров. Снаряд пробил нижний лобовой бронелист корпуса, пролетел между ног мехвода и вызвал в башне пожар, однако экипаж успел покинуть машину до того, как сдетонировавший боекомплект разнес в клочья весь интерьер. Несмотря на то, что танк находился в ремонтопригодном состоянии, устранение столь серьёзных повреждений могло бы занять несколько месяцев. С учётом же острой нехватки запасных деталей, идея подобного ремонта казалась и вовсе утопической, поэтому танк был эвакуирован в тыл и впоследствии разобран на запчасти. Из всех 20 машин принимавших участие в миссии «Зебра», этот «Першинг» оказался единственным танком встретившим конец войны будучи выбывшим из строя.

В ходе всё той же битвы за Кёльн, 6 марта, один «Першинг» под командованием сержанта Ёрли из 32-го бронетанкового полка, уничтожил немецкую «Пантеру» обнаруженную перед городским кафедральным собором. Первый сплошной снаряд T33 пробил дыру у основания башни, с левой стороны от главного орудия. Следующий снаряд залетел в правый спансон и последний пробил передний участок правого борта танка. В ходе той же битвы, ещё один T26E3 из состава того же полка подбил «Тигр» двумя попаданиями сплошных снарядов T33, и ещё один «Першинг» из всё того же 32-го бронетанкового уничтожил «Панцер IV» в городе Мангейм тремя каморными снарядами M82 выпущенными немцу в борт.

Наиболее опасные участки обороны вокруг Кёльна и других подступах к Рейну, были организованы из дальнобойной зенитной артиллерии. Немецкие зенитки, применяемые в качестве противотанковых пушек, представляли для танков смертельную угрозу, но 90-мм фугасные снаряды «Першингов» продемонстрировали высокую эффективность в их уничтожении. Также немцы проявили некоторую изобретательность, устанавливая противотанковые орудия, снятые с различных танков и самоходок обездвиженных из-за нехватки горючего, на стационарные лафеты.

К 12 марта капитаны Грей и Гриффин находились в Ремагене, наблюдая за приготовлениями к переправе через Рейн «Першингов» танкового взвода лейтенанта Гримбалла. Наборы из пяти мостовых понтонных секций стягивали друг с другом образуя импровизированные баржи, после чего накидывали сверху настил. По окончании сборки, танки закатывали на эти баржи и переправляли через реку используя громоздкие навесные моторы. Гриффин и Грей пересекли Рейн 13 марта и удостоверились, что все переправленные танки находятся в хорошем состоянии. Спустя неделю капитану Грею сообщили о новой поставке T26E3, которая должна была вскоре прибыть, поэтому он со своей командой вынужден был вскоре вернуться в Париж.

За два дня до отбытия капитана Грея, 15 марта, в расположение 3-й бронетанковой дивизии из США был доставлен так называемый «Супер-Першинг», который надлежало должным образом испытать в бою. Рассказ о дальнейших событиях связанных с этим танком вы сможете найти в соответствующей статье, а текущая история переносится сразу к моменту прибытия Грея в Париж.

Колонна «Першингов» на пути в расположение 2-й бронетанковой дивизии приближается к переправе через Рейн в районе Везеля

Та же колонна переправляется через Рейн по понтонному мосту

Капитан Элмер Грей вместе со своей командой на пути во Франкфурт

К 25 марта команда оказалась рассредоточена между Антверпеном и Гавре, координируя разгрузку и переправку новой поставки «Першингов» до их боевых частей. Вскоре после этого Билла Шоу в Гавре сразила серьёзная болезнь и его в спешном порядке перебросили в парижский госпиталь, а капитан Грей, по наставлениям врача, обеспечил ему скорый перелёт обратно в штаты.

Учебные стрельбы через озеро неподалёку от Франкфурта — на нижних фото можно разглядеть задымление после выстрелов и разрывы 90-мм фугасов на другом берегу

Первая группа «Першингов» новой поставки состоявшая из 40 машин (24 из Антверпена и 16 из Гавре) была выделена для девятой армии. Из этих танков 22 были приписаны ко 2-ой бронетанковой и 18 к 5-ой бронетанковой дивизиям. Капитан Гриффин и Слим Прайс были заранее направлены во 2-ю бронетанковую с целью организации подготовки танковых экипажей. Капитан Грей же потратил несколько дней на распределение поставок запчастей между дивизиями и руководя работами по модификации дополнительных танковых транспортёров M25. После завершения этих дел, 2 апреля он посетил командный штаб девятой армии, где получил информацию о приблизительном местонахождении 2-й бронетанковой. Преодолев 280-километровый дикий заезд по слабо охраняемой захваченной территории, Грей достиг расположения дивизии, где воссоединился с Гриффином и Прайсом. На переобучение экипажей оставалось совсем немного времени. Слим Прайс едва успел завершить пристрелку орудий, после которой на инструктаж танкистов оставалось не более 45 минут, а после инструктажа все танки были сразу же отправлены в бой так и не успев сделать ни одного тренировочного выстрела.

Вскоре после этого, в Мёнхенгладбах были доставлены «Першинги» предназначенные 5-й бронетанковой дивизии, так что вся команда была вынуждена направится туда для проведения очередных занятий. Учебные классы организовали для рембата дивизии, а также для 536-й тяжёлой танкоремонтной роты, которая также должна была обслуживать новые машины.

Следующая поставка из тридцати T26E3 была предназначена 11-й бронетанковой дивизии в составе третьей армии генерала Паттона. 4 апреля Грей и Прайс направились в штаб-квартиру третьей армии, чтобы выполнить стандартные процедуры по приёму и проверке новых танков. Капитан Гриффин же отправился в расположение 5-й бронетанковой, чтобы провести занятия уже среди танковых экипажей. Когда Грей и Прайс добрались до командного штаба третьей армии, оказалось, что новая поставка танков туда ещё не прибыла. Звонок в Париж, призванный ускорить доставку, предоставил разъяснения, что колонна танков застряла, поскольку инженерный корпус испытывает бюрократические затруднения в выборе понтонного моста для переправы через Рейн. Когда данный вопрос добрался до самых верхов, было наконец получено разрешение использовать мост наведённый в зоне подконтрольной седьмой армии. К тому моменту, однако, эвакуаторы, осуществлявшие перевозку танков, уже нашли подходящий мост сами и 12 апреля успешно переправили на другой берег 15 машин. Разрешение на использование моста подоспело на следующий же день.

Учебные классы организовали для экипажей, рембата и нескольких рот боевого обеспечения из состава 11-й бронетанковой дивизии. Под учебные стрельбы было выделено всего три сотни снарядов, так что каждому танку разрешили произвести по 10 выстрелов. Поскольку найти подходящее открытое стрельбище километровой длины оказалось невозможно, Прайс вынужден был подобрать для учений небольшое озеро шириной в 570 метров. Именно здесь он и продемонстрировал свои выдающиеся снайперские навыки стреляя по немецким каскам на другой стороне озера из 90-мм пушки «Першинга».

Экипажи из 11-й бронетанковой завершили переобучение и 21 апреля были готовы вступить в бой. К тому времени из США уже прибыли новые команды специалистов и обязанности по переобучению танкистов были переложены на них. Изначальная команда вернулась сначала в Париж, а оттуда отправилась прямиком в штаты, прибыв в Нью-Йорк на 26 апреля 1945 года. Поток «Першингов» в Европу так и продолжал течь до самого дня победы и всего туда успели доставить 310 танков 200 из которых было распределено между войсками.

«Першинги» на Окинаве

Один из подбитых на Окинаве «Шерманов» — этот танк был подбит и оставлен экипажем, после чего японская пехота «добила» его ручным зарядом взрывчатки сорвав башню

На этом фото можно разглядеть дополнительную броню на бортах

По мере того, как война в Европе близилась к своему завершению, всё больше внимания начало уделяться ситуации на Тихом океане. На Окинаве продолжали греметь ожесточённые бои, а реальные потери американских танков на острове превышали все прогнозы. Чаще всего японцы были вооружены 47-мм смертоносными противотанковыми пушками с высокой начальной скоростью выстрела. Малый размер этого орудия упрощал его маскировку, а выпущенный из него снаряд с лёгкостью пробивал «Шерман» в любую проекцию, за исключением лобового наклонного бронелиста. Утром 19 апреля, рота A из состава 193-го танкового батальона потеряла сразу четыре «Шермана» попав под огонь всего одной 47-мм пушки на хребте Какадзу. К концу мая 1945 года, общие потери среди четырёх танковых батальонов армии США достигли 221 танка из которых 94 машины не подлежали дальнейшему ремонту. Перед лицом столь яростного сопротивления, танкисты затребовали увеличения огневой мощи и защищённости для своих машин. В качестве временной меры, ремонтные роты начали наваривать на борта «Шерманов» гусеничные траки и дополнительные листы брони, однако лучшим ответом на запросы танкистов в итоге стал тяжёлый «Першинг», к тому моменту уже стандартизированный под обозначением M26.

Не прошло и трёх недель с момента возвращения капитана Грея из Европы, как он был вновь вызван в Вашингтон, на встречу с бригадным генералом Борденом, главой отдела по новейшим разработкам. Там он узнал о спешной подготовке миссии по отправке 12 «Першингов» с полным набором необходимых инструментов и боеприпасов в город Наха на Окинаву.

Капитана Грея, как человека уже имевшего опыт по внедрению M26 в эксплуатацию на Европейском театре военных действий, попросили возглавить новую миссию, а заодно разработать учебную программу для танковых экипажей и местного обслуживающего персонала. Также ему было поручено выявить все вероятные конструкционные изменения и модификации, которые было необходимо внедрить на новых танках для их эксплуатации на Тихом океане. 16 мая, по возвращении в Детройт, к капитану Грею присоединился капитан Уильям Таусс, инженер и сотрудник по проекту танков M26, который был также включен в состав новой миссии. Когда все приготовления были завершены, оба капитана отправились в Сиэтл, добравшись до города к 24 мая. Уже наученные по опыту прошлых миссий, что нельзя пускать на самотёк даже самые незначительные детали, они начали собственноручно проверять грузы подготовленные к отправке вместе с танками. По итогам проверки выяснилось, что в собранной поставке недоставало множества деталей и необходимых запчастей которые обещали доставить позднее. Опыт подсказывал капитанам, что вероятность своевременной доставки всех этих обещанных деталей близка к нулю, но, по счастливому совпадению, на Ричмондском танковом складе удалось обнаружить пару ненужных M26, которые Грею разрешили разобрать на запчасти. Две готовые силовые установки, один вспомогательный двигатель, один электрогенератор и одна радиаторная панель были демонтированы с донорских танков и доставлены в небольшой городок Мукилтее, в штате Вашингтон, где как раз загружали боеприпасами их грузовое судно.

Выгрузка «Першингов» возле берегов Окинавы, у города Наха

Из-за отсутствия оборудованных доков, новоприбывшие «Першинги» пришлось доставлять до берега на десантных судах

Корабль «S.S. Katherine D. Sherwood» отчалил 31 мая, а поскольку в приказе было чёрным по белому написано «Прямая доставка», то капитаны Грей и Таусс благодушно полагали, что не позднее чем 30 июня они уже окажутся на Окинаве. К несчастью, им было совершенно невдомёк о напряжённой ситуации на Тихоокеанских линиях сообщения, но на первой же вынужденной остановке в порту атолла Эниветок это стало очевидным. Рассчитывая на задержку не более чем в один — два дня, им сообщили, что корабль покинет порт не раньше чем через десять — пятнадцать суток, а следующим пунктом назначения станет атолл Улити. В попытках исправить положение, капитан Грей пытался объяснить сложившуюся ситуацию директору порта, напирая не высокий приоритет их миссии и необходимость срочной доставки танков для облегчения боевой обстановки на Окинаве, на что директор отвечал, что в силу низкого приоритета у самого судна, он никак не способен ускорить процесс дозаправки и пополнения запасов «S.S. Katherine D. Sherwood». Пришлось даже отправить радиосообщение в офис генерала Барнса и письмо полковнику Колби, в которых подробно описывалась сложившаяся ситуация.

По истечении десяти дней, на 27 июня, корабль снялся с якоря и направился к атоллу Улити пройдя ещё 1350 миль. По прибытии в Улити произошло ровно тоже самое, что и в порту Эниветока, с остановкой на предположительный период от десяти дней до двух недель. Также выяснилось, что корабли отправляют к Окинаве только после их поимённого вызова исходящего напрямую из той зоны. Пришлось потратить ещё несколько дней на получение допуска, пока оба капитана отправляли письмо генералу Стилуэллу на Окинаву. После 12 дней проведённых в Улити, «S.S. Katherine D. Sherwood» в составе морского конвоя наконец-то выдвинулся к Окинаве и прибыл на место только к 21 июля. К этому моменту боевые действия на острове уже полностью прекратились и начались приготовления к вторжению в саму Японию.

Два первых «Першинга» высаженные на берег возле города Наха

Редкие кадры со стрельбовых испытаний одного из «Першингов» на Окинаве

В отличие от Европы, грузовые доки на Окинаве оказались совершенно необорудованны, поэтому танки пришлось выгружать на LCT (Landing Craft Tank — танкодесантное судно) и уже на них переправлять на открытый пляж. В процессе подобной выгрузки у команды возникли очередные задержки, когда выяснилось, что только поздние модификации LCT способны принять на борт тяжёлые «Першинги». Только 30 июля пару первых танков удалось перегрузить на LCT и к следующему дню высадить на пляж возле Наха. Чуть позже ещё два танка были успешно доставлены на берег, прежде чем все работы по выгрузке были приостановлены предупреждением о надвигающемся тайфуне. Остававшиеся на корабле танки были надёжно закреплены и «S.S. Katherine D. Sherwood» вышел в открытое море чтобы переждать шторм. Вернувшись в Наха к 4 августа, команда наконец смогла выгрузить последние восемь машин.

Для обучения танковых экипажей были подготовлены учебные классы. Половина танков должны была поступить в распоряжение 193-го, а вторая половина 711-го танковых батальонов. Немного позже к обучению должны были также подключить 81-ю и 293-ю тяжёлые танкоремонтные роты.

Первое занятие было проведено Греем, который к тому моменту уже получил повышение до звания майора, 10 августа среди танкистов 193-го танкового батальона. Этой же ночью было получено известие, что Япония готова принять условия капитуляции озвученные в ходе Потсдамской конференции, в связи с чем войскам был отдан приказ прекратить все дальнейшие учения и подготовку. Десятая армия, однако, получила приказ о готовности к переброске сил в Корею через 17 дней, но капитуляция Японии состоявшаяся 15 августа 1945 года закрыла и этот вопрос. Поскольку «Першинги» более не предполагалось использовать в боях, миссия по их отправке на Окинаву считалась завершённой и Грей с Тауссом получили разрешение вернуться обратно в Соединённые Штаты. Они покинули Окинаву 21 августа, а 14 сентября 1945 прибыли в порт Сан-Педро, в Лос-Анджелесе. Вторая мировая война была окончена и временно была окончена боевая история тяжёлого танка «Першинг». В следующий раз новоиспечённым стальным ветеранам пришлось столкнутся с противником на раздираемых враждующими политическими курсами полях Корейской Республики.

Корейская война

Советский Т-34-85 на вооружении КНА

M24 Chaffee проезжает через Корейскую деревушку на пути к передовой, 8 июля 1950 года

Окопанный M24 в ожидании наступления северокорейских войск, 9 июля 1950 года

25 июня 1950 года, в воскресной предрассветной мгле, войска Корейской народной армии (КНА) пересекли 38-ю параллель и начали массированное наступление на юг страны. Атакующие силы насчитывали около 90 000 солдат (по некоторым оценкам 175 000) и состояли из семи пехотных дивизий и одной бронетанковой бригады. Вторжение началось без предупреждения и стало для южнокорейских войск полной неожиданностью, даже несмотря на множество предзнаменований готовящегося наступления наблюдаемых в течении прошедших недель.

Чуть ранее, 8 июня 1950 года, в газетах северной столицы Пхеньяна был опубликован манифест призывавший к избранию народного парламента из представителей как севера, так и юга страны. Выборы должны были пройти в Сеуле 15 августа, на пятую годовщину освобождения Кореи от японской оккупации. По всей вероятности, северное руководство страны считало, что армия Корейской Республики будет сметена в ходе одного решительного «блицкрига», после чего уже к середине августа, в ходе выборов подконтрольных северу, над страной установиться единое коммунистическое правительство. Для достижения столь быстрой и решительной победы, северу требовалось привлечь на свою сторону серьёзные и высокомобильные ударные силы. Такими силами стали 150 средних танков Т-34-85 предоставленных КНА Советским Союзом. Из всего числа танков, 120 были приписаны к составу 105-й бронетанковой бригады, а оставшиеся 30 машин отдали для усиления 7-й пехотной дивизии в Индже незадолго перед началом атаки. Танки из состава 105-й прошли во главе войсковой колонны до самой реки Ханган, а после захвата Сеула всё подразделение было переименовано в 105-ю бронетанковую дивизию.

Хорошо зарекомендовавший себя в ходе этой операции Т-34, имел ту же конструкцию, что и машины использовавшиеся на завершающем этапе Великой Отечественной войны. Отличное сочетание 85-мм пушки надёжной брони и высокоподвижного шасси, вместе порождали грозную боевую машину, которую было непросто уничтожить имея на вооружении даже новейшие противотанковые орудия того времени, а в 1950 году южнокорейская армия подобными орудиями ещё не располагала. Из противотанковых орудий у Южной Кореи имелись лишь маломощные 37-мм пушки применявшиеся на начальном этапе Второй Мировой, а для проведения арт-обстрелов использовалось лишь несколько американских 105-мм буксируемых гаубиц M3 (укороченная версия M2A1). При этом для противотанковой обороны в запасе находилось лишь незначительное количество кумулятивных боеприпасов. Пехотные же части имели на вооружении только сохранившиеся со времен Второй Мировой и сильно устаревшие 60-мм ручные противотанковые гранатомёты «Базука», боеприпасы к которым слишком долго валялись на складах и к началу боевых действий были уже ненадёжны.

На этих фото недавно вернувшийся с передовой экипаж танка M24 отдыхает и отмывает свою машину получившую прозвище «Rebels Roost»

В июне 1950 года, Вооружённые силы Республики Корея не имели в своём составе никаких танков и подобная же ситуация наблюдалась во всём дальневосточном контингенте американских войск. Номинально, в составе каждой из четырёх оккупационных дивизий США на территории Японии имелся свой танковый батальон, но фактически, в каждом из этих батальонов только одна рота была оснащена и организованна должным образом. Вдобавок к этому, даже несмотря на приставку «тяжёлый» в названии некоторых батальонов, на их вооружении имелись лишь лёгкие танки M24 Chaffee, возможностей которых вполне хватало для несения оккупационной службы, а их небольшой вес позволял минимизировать ущерб для хрупких японских дорог и мостов.

Несмотря на отсутствие подходящего вооружения, южнокорейские войска поначалу оказывали яростное сопротивление продвигающимся Т-34. В качестве импровизированного противотанкового оружия применялись переносные заряды взрывчатки и ручные гранаты. Некоторые солдаты даже взбирались на танки верхом пытаясь приоткрыть верхний люк и закинуть гранату внутрь. В итоге несколько 34-ок оказалось подбито, однако чаще всего нападавшие смельчаки погибали, а танк продолжал катиться дальше как ни в чём не бывало. Рождение мифа о непобедимости наступающих танков быстро сказалось на боевом духе южнокорейских солдат, и в результате набирать добровольцев желающих идти в атаку на танки стало значительно труднее.

После вовлечения в отражение северокорейской агрессии сухопутных сил США, в Корею из Японии были переброшены и лёгкие танки M24 Chaffee, которые впервые вступили в бой неподалёку от деревни Чхонуи, 10 июля 1950 года. В тот же день сразу два Chaffee было потеряно в бою, а обеим сторонам стало ясно, что будучи хорошим разведывательным танком, M24 не являлся достойным соперником для Т-34.

Сразу же с началом войны, все военные склады Японии были обобраны подчистую, а всё собранное оружие пущено на нужды войск переброшенных на территорию Южной Кореи. 28 июня на токийском танковом складе обнаружилось три средних «Першинга» находящихся в плачевном состоянии и требующих капитального ремонта. К починке приступили незамедлительно и уже к 13 июля танки удалось ввести в строй. Под командованием старшего лейтенанта Сэмюэля Р. Фаулера и с экипажами набранными из 14 срочников, «Першинги» прибыли в Пусан 16 июля 1950 года.

Один из «Першингов» лейтенанта Фаулера проводит учебные стрельбы неподалёку от города Тэгу — 22 июля 1950 года, за шесть дней до отправления к Чинджу

Лейтенант Фаулер и его команда прежде обучались управлению лёгкими танками M24, так что сразу же по получении более тяжёлых M26, они принялись пристреливать их орудия, а заодно и подробнее знакомится с особенностями новых машин. Очень скоро экипажам стало ясно, что нáспех отремонтированные двигатели танков оставляли желать много лучшего. Оригинальных приводных ремней вентиляторов охлаждения в Японии не нашлось, а низкокачественные заменители быстро растягивались, что приводило к остановке вентиляторов и дальнейшему перегреву двигателя. На поставку новых поясов был сделан запрос, однако к моменту прибытия танков по железной дороге в город Чинджу, на рассвете 28 июля, доставить их ещё не успели. Тем временем, продвигавшуюся к Пусану с юго-востока КНА требовалось срочно остановить и, как единственные средние танки в распоряжении южнокорейских войск, новоприбывшие «Першинги» должны были усилить оборону именно на этом направлении. Фаулер с командой танкистов, всё ещё ожидавшие поставки приводных поясов, были вынуждены оставаться возле железнодорожной станции вместе со своими танками вплоть до 31 июля, когда северокорейские войска достигли Чинджу.

Те же учебные стрельбы и одновременная пристрелка орудий в окрестностях Тэгу

Экипажи «Першингов» лейтенанта Фаулера вынуждены были осваивать новые машины в форсированном темпе

Зная, что его танки не выдержат долгого марша, Фаулер связался с Масаном откуда получил известие, что железнодорожный состав уже направлен в их сторону для эвакуации «Першингов». Несмотря на отступление оборонявшей Чинджу пехоты, Фаулер принял решение ожидать эвакуации. Около 13:00 часов пополудни, вражеский патруль в составе взвода приблизился к железнодорожной станции где угодил под плотный огонь сразу трёх танков. Пулемёты калибров 7,62 и 12,7 мм быстро смели врага, однако в ходе перестрелки был ранен лейтенант Фаулер. Экипаж его танка расположил раненого лейтенанта внутри машины, а затем, как только к окрестностям станции начали подтягиваться остальные силы противника, все три «Першинга» снялись с позиции и двинулись на восток по дороге к Масану. Примерно через пару миль пути их продвижение преградил подорванный мост, так что экипажам пришлось бросить машины и подготовится к прогулке пешком. Для лейтенанта Фаулера уже как раз готовили волокушу, когда по танкистам открыли огонь из засады, тем самым вынудив часть из них искать укрытия под мостом. К моменту начала стрельбы, в одном из «Першингов» всё ещё оставался мастер-сержант Брайант Шредер, который принялся отстреливаться в ответ, а затем передвинул танк поближе к шестерым залёгшим танкистам чтобы те смогли забраться в машину через нижний эвакуационный люк. Не имея возможности добраться до солдат укрывшихся под мостом, он решил направить танк обратно в Чинджу, остановившись неподалёку от реки Нам. В этом месте перегретый двигатель «Першинга» окончательно заглох и завести его вновь уже не представлялось возможным, так что семерым едва спасшимся танкистам пришлось снова покинуть свой танк. Скрываясь от северокорейских войск, Шредеру и его людям наконец удалось выбраться к американским позициям в Масане, однако лейтенант Фаулер и все оставшиеся под мостом танкисты были убиты, либо захвачены в плен. Восемь человек экипажа и три единственных на всю южнокорейскую армию средних танка были потеряны из-за отсутствия столь малозначительных деталей, как приводные ремни для вентиляторов охлаждения. Пожалуй трудно представить себе лучшую современную иллюстрацию последней строчки из поучительного стишка — «по прихоти паршивого гвоздя в подкове».

«Першинг» направляющийся к городу Сачхон для отражения северокорейского наступления, 10 августа 1950 года

Главную роль, которую в конечном итоге сыграли советские танки в той войне — это порождение срочной необходимости в переброске средних танков США на территорию Кореи. 10 июля армия сообщила генералу Дугласу Макартуру, что на Дальний Восток уже готовится поставка из трёх батальонов средних танков вместе с подготовленными экипажами. Этими тремя батальонами стали: 6-й — укомплектованный новейшими средними танками M46 «Паттон», 70-й — укомплектованный «Першингами» и последними модификациями «Шерманов» M4A3, и 73-й — укомплектованный «Першингами» целиком. Таким образом, «Першинги» и «Шерманы» отправились на свою уже вторую по счёту войну, прибыв в Пусан 8 августа 1950 года.

Четыре «Першинга» ведут огонь по северокорейскому наблюдательному пункту на другой стороне реки Нактонган

В то время, как в Соединённых Штатах шли приготовления к отправке танковых батальонов в Корею, восьмая армия мобилизовала 8072-й батальон средних танков на территории оккупированной Японии. Это подразделение было укомплектовано «Шерманами» уцелевшими после штурма островов на Тихом океане, которые были переправлены и отремонтированы уже в самой метрополии. Рота A высадилась в Пусане ещё 31 июля, где была вынуждена задержаться до 4 августа ожидая прибытия отстающих частей батальона, а спустя три дня, всё подразделение было переименовано в 89-й танковый батальон.

«Першинги» производят арт-обстрел северокорейских позиций, а земляные насыпи позволяют увеличить предельную дальность поражения 90-мм пушек, 25 августа 1950 года

Все вновь прибывшие батальоны были в срочном порядке распределены по оборонительному периметру Пусана для усиления защиты крупнейшего порта страны. Так, 6-й батальон был направлен для усиления обороны Тэгу, в качестве дополнительного резерва восьмой армии, а 70-й выступил в роли подкрепления для 1-й кавалерийской дивизии. Оставшийся 73-й был разбит на несколько частей: рота A отправилась в Ульсан, рота B в окрестности города Кёнджу, а рота C стала подкреплением 27-го пехотного полка к северу от Тэгу, в местности, которая в скором времени получила известность под прозвищем «кегельбан» (ориг. — bowling alley). До конца августа к Пусану подоспели и новые подкрепления, включавшие в себя 72-й танковый и 1-й морской танковый батальоны, с учётом которых общая численность танковой группировки разбитой по оборонительному периметру города превысила 500 машин. За исключением 6-го батальона укомплектованного новыми «Паттонами», все средние танки южнокорейской армии были представлены приблизительно равным числом «Першингов» и «Шерманов».

«Першинг» из роты C из состава 73-го танкового батальона спешит на помощь 27-му пехотному, 20 августа 1950 года

Первое боевое столкновение между американским «Першингом» и советским Т-34-85 состоялось незадолго до наступления темноты 17 августа, во время первой битвы у реки Нактонган. Своё название битва получила позднее, в честь изгиба реки Нактонган пролегающего к западу от Янсана, в том месте, где частям 4-й северокорейской дивизии удалось переправится на восточный берег и продвинутся в сторону города на несколько миль. Для ликвидации сил противника и устранения прорыва, оборонявшая этот участок фронта 24-я пехотная дивизия США, при поддержке 1-й временной бригады морских пехотинцев, организовала масштабное контрнаступление. На рассвете 17 числа, солдаты из 1-го батальона 5-й морской пехоты отбили позицию на высоте 102, после чего заняли плотную оборону и окопались. С отбитой позиции открывался хороший обзор на дорогу проложенную через перевал между холмом Кловерлиф на севере и хребтом Обонг-ни на юге. Именно на этой дороге морпехи и заметили три, продвигавшихся на восток в сторону горного перевала, Т-34, за которыми на значительном удалении следовал четвёртый танк.

В этом самом месте и произошло первое столкновение между «Першингом» и советским Т-34-85, 17 августа 1950 года

Из отрядов солдат с базуками и безоткатными орудиями была организована засада, а на подъезде к перевалу поставили прикрытие из трёх вызванных по тревоге «Першингов». Как только первый Т-34 завернул за очередной поворот, то неожиданно со всех сторон в него ударили ракеты и снаряды выпущенные из базук и безоткатных орудий, в результате чего танк оказался обездвижен, но не утратил способности вести ответный огонь. В этот момент эстафету перехватил один из «Першингов», который зажёг обездвиженную 34-ку первым же попаданием 90-мм снаряда, а ружейным огнём был добит пытавшийся выбраться из горящей машины северокорейский танкист. Следующий вынырнувший из-за поворота Т-34 записали на свой счёт пехотинцы с базуками, а когда в зону поражения выкатил третий танк, то два, до того момента остававшихся без дела, «Першинга» лихо «уложили» его огнём из своих 90-мм пушек. Четвёртый и последний Т-34 серьёзно отстал от основной колонны и в итоге был уничтожен атакой с воздуха.

Северокорейская СУ-76М подбитая прямо посреди «кегельбана», вдалеке заметен арт-обстрел северокорейских позиций, 21 августа 1950 года

«Першинг» проезжает мимо 34-ок подбитых на «кегельбане», на одном из танков всё ещё сохранились сбрасываемые топливные баки, 24 августа 1950 года

После победы в столкновении одержанной 17 августа, «Першинги» стали вступать в бой с северокорейскими Т-34-85 значительно чаще. Вторая стычка случилась уже на следующий день, на рубеже обороны стратегически важного города Тэгу и немного севернее от места первоначальной битвы. Там 27-й пехотный полк контратаковал противника наступая по дороге Тэгу-Санджу с целью ослабить северокорейский натиск и попытаться отбросить вражеские войска подальше от города. Примерно в двух милях к северу от деревни Табу-донг], противнику удалось замедлить продвижение южнокорейских частей прикрывавших американское наступление на холмистых флангах, в результате чего 27-му пришлось также приостановить атаку и оборудовать оборонительные позиции по всей ширине низины вокруг дороги, немного севернее деревни Сой-ри. Взвод «Першингов» роты C из 73-го танкового батальона прикрывал пехоту на передовой, и ещё четыре танка из той же роты были оставлены в резерве сразу за линией укреплений. Тем же вечером, 18 августа, они успешно отразили первую из семи ночных атак КНА, которые продолжались вплоть до 25 числа. Ночь за ночью противник наступал с севера объединёнными силами пехоты, танков и самоходных орудий, каждый раз следуя по прямому участку дороги разделявшему американские оборонительные позиции ровно пополам. Наиболее вероятно, что именно в ходе безумной свистопляски в ночь на 21 августа это место получило прозвище «кегельбан» от солдат из роты F 27-го пехотного. Той ночью северокорейские Т-34-85 вели огонь строго вдоль дороги пытаясь выбить «Першинги» на американской линии обороны. Рассекающие мрак трассеры бронебойных снарядов и раскаты грома от беспрерывной перестрелки в холмах по обеим сторонам дороги, сливаясь в единую картину, рождали сюрреалистичный образ огромной дорожки для смертоносной игры, в которой кеглями выступали американские солдаты.

Тем не менее, советские пушки времён Великой Отечественной были вполне способны поразить «Першинга» в лоб

Ночные атаки продолжались и 24 августа, так что к последнему натиску подтверждённые потери среди бронетехники КНА насчитывали до 13 танков Т-34-85 и до 5 самоходок. В ночь же на 25 августа на смену американским войскам наконец-то прибыли южнокорейские силы и 27-й пехотный смог отойти на заслуженную передышку.

За всё время Корейской войны «Першинги» и Т-34-85 ещё не раз сталкивались на поле боя, однако основная роль танков в той войне заключалась в поддержке пехоты. Как и у немецкого «Тигра» шестью годами ранее, так и у американского «Першинга» в ходе Корейской войны, не возникло серьёзных проблем в борьбе с Т-34 один на один. Мощное 90-мм орудие «Першинга» легко пробивало броню советских танков на любой реальной дистанции боя. В тоже время, хорошая удельная мощность и широкие траки Т-34, придавали ему отличную подвижность и проходимость, что оказалось особенно полезно среди каменистых долин Кореи.

«Першинги» продолжили нести повсеместную службу в Корее, наиболее активно применяясь в ходе первых шести месяцев войны. Тем не менее, с переносом боевых действий в более гористую местность, ему на смену пришёл старенький M4A3 «Шерман», обладавший тем же двигателем, но в целом более лёгкий танк. К концу Корейской войны, старичок «Шерман» вот уже во второй раз заработал себе звание самого массово применяемого танка на поле боя.